Ирина Меркель: Гендер – это прожектор проблем

В Новосибирском «Первом театре» прошла лаборатория гендерных исследований «Во-первых, отношения», в которой участвовали актёры театра и горожане. Вместе они создавали эскиз спектакля о гендере. Участница лаборатории Ирина Меркель рассказала, как проходила лаборатория и с какими сложностями столкнулись ее организаторы.

Иллюстрация: Саша Гашпар

В Новосибирском «Первом театре» прошла лаборатория гендерных исследований «Во-первых, отношения», в которой участвовали актеры театра и горожане. Вместе они создавали эскиз спектакля о гендере. Участница лаборатории Ирина Меркель рассказала, как это было.

Знакомство: страх, гендер, пол

В первый день в репетиционной собралось двадцать пять человек: четырнадцать актеров, два режиссера, драматург и восемь горожан, которые прошли отбор с помощью анкетирования. Больше половины участников не интересовались темой гендера раньше.

Драматург Ольга Тараканова первым делом предлагает всем сесть в круг и познакомиться, режиссеры Ангелина Мигранова и Родион Сабиров занимают позицию наблюдателей. Атмосфера дружелюбная, но разница между актерами и горожанами заметна. Горожане пока не общаются между собой, представляются последними и их мнения сильно отличаются. Для большинства актеров эта лаборатория — в первую очередь работа, они более активны, но тема им, кажется, не очень близка.

— Я боюсь, что мы будем говорить про ЛГБТ-сообщество или феминизм, — беззлобно признается один из актеров Захар Дворжецкий, — Потому что, понятное дело, я все это поверхностно оцениваю и не углубляюсь. Но то, что я вижу в плане искусства, кино, игр — меня это смущает. Я боюсь, что сегодняшняя информационная повестка вытеснит искусство.

Позже другая участница лаборатории Женя Саломатникова признается, что она чувствовала нечто подобное. «Мне было неуютно в первый день, — рассказывает она. — Боялась, что окажусь недостаточно полезной и не оправдаю ожиданий».

Хотя некоторые участники высказываются против феминизма, я впервые в Новосибирске чувствую, что нахожусь в пространстве, где могу сказать: «Я Ира, журналистка и феминистка». Думаю, такая свобода связана не только с темой, но и с тем, что на лаборатории сразу обозначили правила: говорить, если тебе некомфортно; сказать, как тебя лучше называть; не перебивать других. Когда участник говорит о том, что его задело, не начинать спорить, потому что это личное дело каждого.

Конечно, поначалу меня смутило, что среди актеров театра не было ни одного человека, который хотя бы немного интересовался темой гендерных исследований. Говорили, что их все устраивает, высказывались против феминизма, новых сериалов на Netflix и не понимали, как кто-то может идентифицировать себя не по половому признаку. Забегая вперед, скажу, что многие актеры к концу лаборатории поменяли свое мнение. На этом фоне обычные горожане часто выступали в роли неких экспертов, на равных говорили с лекторами о нейробиологии, новых исследованиях о мозге и о белых пятнах в этих исследованиях.

— У меня было два критерия. — рассказывает драматург Ольга Тараканова о том, как отбирала участников лаборатории. — Мне было важно, во-первых, что человек четко формулирует свою точку — где он стоит и откуда смотрит. Например, «я учительница физики и математики, я бы хотела понять, как говорить про гендер с детьми» или «я тренер в транс-организации, мне важно понять, как о гендере говорят в более широких кругах». Было несколько заявок про то, как человек сталкивался со стереотипами на работе — и это тоже хорошо. Второе, на что я смотрела — мне было важно, чтобы были те, кто профессионально занимаются театром и те, кто вообще не из театральной среды и не хотят быть ее частью. Театр работает как место встречи людей, которые бы никогда не встретились.

Трансформация в искусство

Программа лаборатории делится на два основных блока. Днем — лекции о гендере и поле сквозь призмы разных наук: биологии, нейробиологии, генетики, экономики и даже искусства. Вечером начинается другой блок — с актерскими тренингами. Для многих эта часть — самая запоминающаяся. Цель тренингов — раскрыть нас, трансформировать полученные знания и личный опыт в эскиз.

Упражнения были направлены на то, чтобы «разогреть» участников. Театральная «разминка» начиналась с того, что мы невидимой губкой «мыли» себя (кто-то с закрытыми глазами) и пространство вокруг. Затем начинали ходить, набирать скорость и чувствовать друг друга, двигаться как единый организм. Один из актеров, Сергей Хорольский, рассказал, что на тренингах он специально чаще коммуницировал именно с горожанами, чтобы нам проще было влиться.

Затем наступало упражнение «Доброе утро». Мы хаотично двигались, не опуская глаз и, если с кем-то случался контакт, вставали друг напротив друга. Нужно было почувствовать друг друга, поздороваться или назвать свое имя. Дальше — больше. Одно из самых сложных для меня упражнений — «хлопки по попе». Как человеку, который не терпит ни насилие, ни приставания, мне оно, мягко говоря, не понравилось. Однако Ангелине и Родиону удалось поставить все так, что хлопок был просто действием, которое не несло за собой никаких смыслов. Мы уже не искали контакта, просто перемещались по помещению, хлопали друг друга и кричали: «Хлоп!»

Не помню ни одного момента в жизни, когда я высказывалась первой — в этот день это произошло впервые

После одной из лекций, Ольга предложила всем сесть в круг и высказаться. Она попросила поднять руки желающим, но сказала, что для гендерного равенства в этот раз первыми будут высказываться девушки. В кругу тут же послышались возмущения, в основном со стороны актеров.

— Почему мы должны так делать?

— Если мы говорим про равенство, то получается нечестно.

— Зачем делать на этом акцент?

На фоне всей лаборатории этот момент — маленькая деталь, которая была важной лично для меня. Мне сложно высказывать свое мнение, тем более первой, и я в том числе связываю это с женской гендерной социализацией. Не помню ни одного момента в жизни, когда я высказывалась первой — в этот день это произошло впервые. Два участника подняли руки — я и Антон Абрамов. Если честно, мне было страшно, я боялась, что мое мнение не будет важным, конструктивным, что Антона будут слушать более внимательно. И это наглядно показывает то, как обычно это происходит в жизни, по крайней мере у меня. В моей голове стоит барьер, который диктует, что мне лучше высказываться в конце, что мое мнение не важное, а как бы дополнительное к основному — обычно мужскому. Не скажу, что все прошло гладко — меня внимательно слушала Оля, участники где-то кивали в знак согласия, а я от волнения начала быстро говорить и не сказала и половины того, что собиралась. Но я это сделала.

Первая половина лаборатории закончилась конфликтом участников с организаторами.

— У нас [актеров] появились переживания о том, что лекции и тренинги между собой никак не связаны, — поделился Сергей Троицкий. — Мы просто не понимали, для чего нам лекции и тренинги, если мы ничего с этим не делаем. Для меня это были два разных блока, которые непонятно, как можно было перевести в эскиз.

Казалось, что сам эскиз может сорваться. При этом фундамент для будущего эскиза уже была заложен.

Правду наружу

На лаборатории много спорят. Например, в одной из первых лекций лекторы вставили в презентацию про биологию и культуру показательные картинки с Кеном и Барби. Драматург Оля саркастично спросила, зачем нужна такая картинка, когда мы все здесь больше похожи на Кена в обычной одежде, чем на Барби с нереальными параметрами. Ответа никто не получил.

Было много непонимания, когда нам задали написать письмо гендеру. Режиссеры Ангелина и Родион рассказали, что давать подобные задания они не планировали, решение пришло спонтанно, но в конечном итоге имело большой вес.

Нужно было представить, что твой гендер — живой человек, к которому можно обратиться. Затем каждый выходил на сцену и читал свое письмо (если кто-то не хотел выступать, его не заставляли). Многие писали, что всю жизнь спокойно идентифицировали себя как мужчина или женщина благодаря биологическому полу. Писали, что, конечно, гендерные стереотипы — это не про нас. «Если обратиться к палеозою, то я бегал с пацанами по гаражам, но при этом мог тусить и с девчонками, — написал в своем письме гендеру один из актеров Сергей Хорохольский. — Я ничего не имею чинить и, чтобы заменить розетки, я вызываю электрика. У меня не растет борода на щеках. Я знаю только несколько марок машин. Я не знаю, как выглядит ключ на три».

Другая актриса театра Елизавета Кузнецова в своем письме сверяла «данные» из интернета на тему того, подходит ли она под критерии настоящей женщины: «Хозяйственная — да, мать — нет, принимаю чувства других — да, но не всегда, мягкая — не совсем, не использую грубых выражений — использую, нуждаюсь в защите — *звуки сверчков*».

Кто-то писал, что не понимает, куда миру пятьдесят четыре гендера (шутка из Фейсбука) и вообще — почему нельзя просто жить мирно?

Не знаю, но постоянно задаюсь этим вопросом. Мое письмо гендеру взбередило старые раны, связанные с приставаниями мужчин. Мне шесть лет — это первый случай, мне двенадцать — второй, мне пятнадцать — ко мне пристает мужчина в автобусе, а после я не ношу шорты или юбки уже больше шести лет. Поэтому в письме гендеру я написала: «Для меня быть женщиной — это всегда чувствовать страх и угрозу».

Другая участница Катя Ким тоже рассказала в письме про пережитое насилие, про «мужчин, которыми манипулируют, чтобы сделать их ручными и не опасными» и про твердую веру в справедливость. После этого, когда почти все разошлись, я подошла к ней и сказала спасибо. Мы обнялись. И я не последняя, кто вот так к ней подошел — позднее, уже на эскизе, ее текст тронет как минимум еще одного зрителя, который так же решится подойти.

Режиссеры Ангелина и Родион нашли еще одну из точек соприкосновения с темой гендера, которая трогала лично их — это был сайт убитых трансгендерных персон, на котором указаны имена погибших и краткие описание смерти.

В то же время в Казани, родном городе Ангелины и Родиона, произошел трагический случай, когда выпускник пришел в свою школу и расстрелял детей.

— Все слушали как научные сотрудники читали лекции и все было позитивно, — делится Родион, — а мы сидели и понимали, что там, где мы живем, произошла большая трагедия. А мы тут занимаемся какими-то исследованиями. У нас появился внутренний вопрос, зачем мы это все делаем? И мы обратили внимание на насилие и на источник насилия.

Реалии Новосибирска

В один из дней лаборатории Ангелина и Родион задали участникам домашнее задание ответить на вопрос: «Вы бы сходили выпить пива с трансгендерным человеком?» Когда все уже расходились, к ним подошли две участницы, Варя и Маргарита, которые рассказали, что у них есть знакомые трансперсоны. Это оказался один человек — Игорь, который идентифицирует себя и как мужчину, и как женщину, и биологически пытается сохранить в себе два пола.

— Мы прям загорелись, спросили, не хочет ли он поучаствовать в нашем интервью и работе. Он оказался готов, — рассказывает Родион. — Забавно, что я сам задал участникам вопрос про пиво, а потом познакомился с Игорем и действительно позже с ним выпил.

Вскоре появилась идея написать монологи разных полов. Организаторы нашли для участников ссылку (http://a-z-gender.net/pol.html) с известными полами: мужчины, женщины, гермафродиты, фермы, мермы. Последние три в современной классификации являются интерсекс-вариациями, поэтому интерсекс тоже добавили в число полов, от лица которых нужно написать монологи.

Среди участниц лаборатории — учительница физики и математики Любовь Дзюбина, которая подготовила интересную статистику про Новосибирск. Если коротко: при зачатии в 99,7% случаях образуются организмы либо женские, либо мужские, для статистики оставшиеся 0,3% (интерсекс) — статистическая погрешность. Эта статистическая погрешность в городе Новосибирск составляет почти 4,5 тысячи человек. Многовато для «погрешности» на один даже не самый большой город России.

Еще одним важным заданием было выйти на улицы Новосибирска и опросить людей, знают ли они, что такое гендер. Мы опросили больше 150 человек и записали разговоры на диктофон. Я успела поговорить с несколькими людьми, ни один из них не знал, что такое гендер. Одна бабушка рассказала, что она не против людей других гендеров, «но пусть они не выпячивают это». Другой мужчина рассказал об однополых отношениях (хотя вопрос был про гендер): «Я считаю, это в каком-то смысле болезнь общества, но это нельзя осуждать».

Через час мы снова собрались вместе. Результаты получились практически однозначными, хотя точных цифр еще не вывели:

«…Гендер — это что-то как пол, но, видимо, это что-то другое, потому что про это много разговаривают…»

«…Для меня гендер — это ни больше, ни меньше, чем девочка или мальчик…»

«…Сейчас актуальней становится эта тема со стороны женщин-феминисток ярых, которые ненавидят тупых и злых мужиков, а тупые и злые мужики превращаются теперь в слюнтяев…»

Для нас, участников, было важно захватить как можно больше разных людей: школьников, бабушек, мам, неформалов, трудовых мигрантов — мы спрашивали всех, кто попался. Я действительно удивилась, что никто из них точно не знал, что такое гендер. Выходит как в тех «смешных» видео, где сын признается родителям, что он гетеросексуален, а ему в ответ говорят, что не сын он им больше. Я так часто думала о том, почему люди с ненавистью относятся к интерсекс-персонам или людям с гендером, не соответствующим их полу. А ответ такой простой: они просто ничего о них не знают.

Выход на сцену

В день показа с самого утра Ангелина и Родион снова и снова прогоняли отдельные части эскиза. Оля правила в текстах участников фактические ошибки, неточности или некорректные выражения. Для актеров состояние нервозности перед выходом на сцену привычно, для горожан — нет. Одна из участниц шутит: «В театральном у нас люди перед выступлениями делились на два лагеря: те, кого рвало, и те, кто хотел в туалет».

Признаюсь, у меня было ощущение, что мы готовы лишь на семьдесят процентов. У нас не было времени на шлифовку материала и на обсуждение того, что выходит.

Вечером я увидела, что зрителей пришло гораздо больше, чем ожидала — в зале сидело около ста человек. Эскиз начался с монологов полов, с ними выступали только актеры, но тексты помогали составлять и горожане. Эта часть вводная, в ней каждый «пол» рассказывает о себе с биологической точки зрения.

«У меня либо самый маленький пенис, ну или самый большой клитор»

Дарья Тропезникова в роли «мужчины» ведет себя увереннее, чем остальные, делает голос грубым и низким и спорит с Дарьей Колывановой, «женщиной», о том, кто был первым в этом мире. Елизавета Маслобоева в роли «фермы» ведёт себя тихо, но тонко шутит про свои гениталии: «У меня либо самый маленький пенис, ну или самый большой клитор». Алина Трусевич от лица «гермафродита» просит называть себя «солнышком» (потому что слово «гермафродит» превратилось в ругательство), вспоминает как в 1993 году Д. Х. Чейз ввёл пятиполовую систему и сказал, что скоро все изменится, а потом цитирует В. В. Путина в 2019 году: «Столько полов сейчас напридумывали… трансформеры, транс… я даже не знаю, что это… Дай бог здоровья».

В течение эскиза на проекторе вновь и вновь включаются фрагменты интервью с Игорем.

«Ты отличаешься от других людей?»

«Да, тем, что я идентифицирую себя и мужчиной, и женщиной»

«Что для тебя любовь?»

«Полное принятие»

«Какое для тебя идеальное свидание?»

«То, которое закончится сексом»

Затем приходит очередь писем гендеру — их уже в основном читают горожане. Это уже не про базовую информацию, а про чувства и ощущения отдельных людей. Все шепотом начинают читать свои письма, как будто лично обращаясь к своему гендеру. Вместе мы звучим как гудение, помехи, белый шум телевизора. Затем каждому по очереди включают микрофон, и зрители могут услышать обращение отдельного участника. Мне показалось, что это создало для зрителя ощущение чего-то крайне личного и сокровенного. Я сама чувствовала, что открыла душу и все свои переживания, связанные со страхом мужчин, сотне незнакомых людей. Колени тряслись, ладони потели, едва получалось сделать так, чтобы голос с шепота не срывался на крик.

Для небольшой «передышки» от такого большого количества информации, актеры театра подготовили саркастичную песню про гендер от себя. В ней они признались, что узнали о гендере совсем недавно. Были шокированы, что гендеров пятьдесят четыре. Задумались, вдруг они могут быть в оставшихся пятидесяти двух, и что будет, если люди не примут их. Затем Елизавета Маслобоева, словно оперная певица, на высоких нотах пропела информацию о гендере из Википедии.

После эскиза на полтора часа осталась почти половина зрителей, чтобы обсудить увиденное. Снова было много дискуссий, споров, недопонимания. Но все-таки на эскиз пришли люди, которых волнует эта тема, как бы они с ней не спорили. Меня удивило, что на эскиз пришли как минимум две трансперсоны, которые на обсуждении еще и обозначили себя.

— Мы полностью довольны эскизом, участниками, их материалами и целостностью, — делится впечатлениями Родион. — Это не тот момент, когда эскиз закончился, все похлопали и разошлись. Мы оцениваем это с точки зрения работы и отклика зрителей. Дело не в том, что им понравилось или не понравилось, а то, что они захотели это обсудить.

Сами участники лаборатории оценивают эскиз по-разному. Кто-то считает, что в эскизе не удалось спрятать «швы» между частями. Или что в нем использовались стандартные театральные приемы. Кому-то сложно оценивать свою работу и вклад в нее. Кто-то, наоборот, считает, что эскиз вышел отличным и повлиял на его мировоззрение. Мне кажется, самое важное, что никто не остался равнодушным. Может быть, Новосибирск еще не готов к тому, чтобы поднимать такие темы, но я считаю, что время уже давно пришло. За десять дней изучения гендерных исследований многие участники поменяли свои взгляды, а это значит, что мы встали на правильный путь. Мне кажется особенно важным, что эту тему поднял именно театр, а не фем-активистки города.

На обсуждении один из зрителей хорошо заметил: «Есть такая тема, что люди, которые избивают других за гендер или пол, не ходят в театр». Думаю, он прав. Лабораторию сделали люди, поначалу не разбирающиеся в теме, и для таких же людей. Сделали в безопасном пространстве и в диалоге на равных. Именно в таком пространстве не могло быть людей с мнением, что интерсекс-персон нужно лечить, бить или убивать. Может быть, такое мнение и было, но высказывать его было равносильно моральному самоубийству. Эскиз показал, что подобные высказывания или мысли — не норма.

Гендер действительно как прожектор осветил болезненную точку Новосибирска. Я пришла в лабораторию, точно зная, что в СМИ города есть проблемы. Мой знакомый, работающий на крупном телеканале, выступает против использования феминитивов, даже привычных (просит называть девочек не «школьницами», а «школьниками»). А в текст про ужасы и проблемы работы в секс-индустрии какой-нибудь журналист может вставить комментарий мужчины, который пользуется этими услугами.

У нас есть замечательная Феминистская Новосибирская Группа, есть отдельные активистки, которые с каждым годом организуют всё больше мероприятий: митингов, выставок, фестивалей и так далее. Но мне кажется, что именно на лаборатории в театре тема гендерных исследований раскрылась в другом ключе. Только театру было под силу настолько безболезненно и безопасно раскрыть такую тему. У эскиза не было явного феминистского посыла, лаборатория вскрыла общую проблему принятия людей, которые не вписываются в традиционные рамки.