Алиса Таежная
«Эта платформа будет очень удобна для медиа, у которых появится потрясающе легкий инструмент для увеличения гендерного diversity. Это было бы полезно и для преодоления разрывов — возрастных, национальных. Российские медиа страдают замыленностью лиц: высказаться приглашают более доступных, простых, неформальных, потому что новых героев искать сложно и долго, но необходимо, если нужно расширить поле дискуссии.
Мне часто бывает тяжело за хором мужских голосов найти женщин-экспертов, к которым тоже прислушиваются. Я сталкиваюсь с этой проблемой, когда пытаюсь отыскать эксперток для постоянных рубрик Wonderzine. Обычно в каждой сфере на виду есть одна-две женщины по конкретной тематике и мы как редакция не против их приглашать, но часто они уже сильно перегружены гигантским количеством обращений. Одни и те же лица — частая претензия к любому нишевому продукту. Сейчас в информационном пространстве женщин стало несколько больше: 10 лет назад 99 процентов экспертов были зрелыми мужчинами за 40.
При этом огромное количество моих знакомых, мужчины и женщины, живут с синдромом самозванца. Женщины, и я не исключение, живут с ним примерно всегда. Известных, уверенных в себе женщин, которые конструктивно работают, на виду очень мало. На публике, наоборот, очень много одиозных, абсолютно неквалифицированных околосветских персонажей, захватывающих медийное внимание своей самоуверенностью и некорректностью: провластные фигуры, светские львицы, работают за которых другие, и прочие женщины с большими ресурсами и сомнительной репутацией. Я знаю много сценариев в профессиональной жизни, когда, скажем, руководитель — мужчина, а всю работу за него делает женщина-заместитель, о чем известно только внутри коллектива. У нее при этом может быть синдром самозванца, а может, она круглосуточно работает и уже не в состоянии понять, какой у нее синдром.
Это то, с чем я борюсь в интервью: хочу показать мыслящих современных женщин. Женщины вообще существуют в российском публичном пространстве в основном в режимах «я отлично умею совмещать карьеру и мужа», «этот тональник никогда не стирается с водолазки», «когда я родила, то поняла свою женственность». Я редко встречаю монологи в формате «для этой научной работы я десять лет ездила в командировки, перелопатила кучу литературы и у меня нет детей, но мне все равно, что вы на этот счет думаете» или «у меня пятнадцать детей и мне тоже все равно, что вы на этот счет думаете» — этого в медиа предельно мало. Мало ролевых моделей, реальных достижений и историй преодоления, притом что в моем окружении такие сценарии преобладают.
Это мои ровесницы, молодые женщины, которые еще не доросли до статуса мохнатых бородатых дядь и никогда не дорастут — просто потому, что они не дяди, не мохнатые и не бородатые — чтобы представлять свою точку зрения широкой аудитории. В узких кругах они довольно хорошо известны, у них отличная репутация, они потрясающие трудоголики, но никакого скандального или широкого резонансного присутствия не имеют. А потому они как бы не в счет. С жалобами на женские переработки я постоянно сталкиваюсь в сообществе психологической поддержки, которым занимаюсь. Оно по большей части женское, так сложилось, и жалобы большого количества участниц заключаются в том, что современным женщинам надо работать по 14 часов в день и вкладываться в материально зависимых от них родственников и детей: в современной жизни совместить все это очень тяжело, а если и получается, то чувство вины преследует постоянно. При этом женщины редко получают суммы, сравнимые с теми, что получают их мужья или партнеры: в некоторых сферах существует равноправие, в других — пользуются тем, что на женщину можно надавить, и она сделает работу дешевле, быстрее и точнее.
Так было еще в СССР, где функцию тупого и линейного труда почти всегда выполняли женщины. Это не очень красивая история нашей страны, которая объясняет, как двойная и тройная нагрузка становится нормой: когда ты работаешь, а потом обслуживаешь дома своего ребенка, партнера или их обоих, а еще берешь на себя общественную нагрузку, ухаживая за пожилыми родственниками и помогая как волонтер. Чаще всего бывает, что у мужчины одна обязанность, а у женщины — сто пятьсот. В итоге современная неплохо зарабатывающая женщина ищет способ разгрузить себя и находит еще более несчастную женщину, чтобы попросить ее убраться в своей квартире. Это странная, нелепая ситуация, которая активно обсуждается феминистками.
Другая причина, почему женщины предпочитают работу общению с публикой: они действительно чаще всего заняты зарабатыванием денег, обслуживанием других людей, а выступая в качестве эксперта, тут же собирают такое количество негативной обратной связи, с которой мало кому будет комфортно работать. С ними говорят уменьшительно-ласкательными словами, называют девочками в 40 лет, смотрят сверху вниз и почти всегда сомневаются в их профессиональной состоятельности.
Еще одна частая проблема экспертизы в том, что, если ты хочешь быть заметным, ты должен быть аффилирован с какой-то институцией. Сам по себе интересный герой с классным портфолио — ты недостаточно классен. Когда ты становишься исполнительным директором чего угодно, твоя позиция внезапно становится принципиально важной, хотя ты можешь вообще ничего не делать или делать в десять раз меньше, чем прежде. Ты мог до этого без всяких «Яндексов», министерств, экспертных советов и «Сколково» делать хорошие вещи, но тебя не будут ценить за них и считать экспертом, пока ты не попал на должность на ставку.
Последнее, о чем я хочу сказать, — это что сеть горизонтальных связей, умение выстраивать которые нам досталось с советских времен, не очень работает в мире, где нужно быстро получить хорошего спикера, но не из привычного информационного пузыря. Я бы, например, хотела иметь базу крутых журналистов, работающих на Северном Кавказе, не спрашивая ни у кого совета. Или базу людей, которые занимаются продвижением культуры в регионах. Часто, чтобы разобраться в местной специфике, нужно ехать расширенным составом в другой город и действовать наудачу. Для интернет-пространства XXI века это смешно. У нас расстояния — как весь континент, и, мне кажется, процесс поиска новых героев и их историй должен быть устроен иначе.
Журналистская работа, конечно, заключается в том, чтобы круто искать и выкапывать, она во многом исследовательская, но еще она заключается в том, чтобы классно рассказывать истории — и иметь время и ресурсы эти истории рассказать. И если у тебя сплошные препятствия, если ты ищешь, уговариваешь, договариваешься с гигантским количеством людей, пишешь ста экспертам, а тебе отвечают десять из них, то слишком много ценного времени уходит на бесперспективные разговоры. Так почему бы не иметь базу, где уже собраны сразу все интересные и важные, готовые сотрудничать люди — они уже хотят быть услышанными, у них уже есть экспертиза. Время, потраченное не на поиски, а на глубокий разговор с этим человеком, на то, чтобы его открыть, интересно показать его дело — это глубина, которой не хватает современным быстрым медиа. Если человек — интересный феномен сам по себе, это должно быть открытым знанием».
Биография
Независимая журналистка и кинокритик. Окончила факультет журналистики в Высшей школе экономики, училась в Королевской академии искусств в Гааге, школе медиахудожников «МедиаАртЛаб». Работала в тревел- и лайфстайл-журналистике. Начинала с блога о визуальной культуре Bizarre Bazaar — авторского проекта о нестандартной любви к изображению и кодам современного искусства. После работала в Look At Me как редактор, рассказывая о героях российской креативной индустрии. На фрилансе стала заниматься кинокритикой и проводить лекции по истории кино в разных культурных институциях. В кругу основных интересов — женский взгляд в современном кино, независимое кинопроизводство, фестивальное движение. Ведет рубрику «Фильмы недели» на The Village, на Wonderzine — рубрики «Книжная полка» и «Видеотека». Пишет для изданий «Афиша Daily», «Искусство кино», «РБК» и других. Основала группу горизонтальной поддержки EMBRACE и придумала московский формат вечеринок бесплатного обмена одеждой для девушек — свопы, — лишние вещи после которых отдаются на благотворительные цели. В данный момент запускает проект Same о поддержке людей с психологическими проблемами и травматичным опытом.
